Гроза ада (БЕСсильный чемпион) [Компиляция 1-7] - Григорий Володин

— Ясно, — только вздыхает Кали.

— Подожди меня еще немного, — пробую обнадежить.

— Без проблем, — наигранно бордо отвечает.

На этой ноте я и подлетаю к вилле цесаревича. Знакомая уже жемчужная дача, в которой можно жить как падишах, но Владимир предпочитает ездить только на выходные. Зато платиновый унитаз дольше не сотрется.

Сразу врываюсь в двери. Позади слышатся крики охраны, щелчки взводимых курков. Но опоздали — я уже в доме. Громко играет музыка, видимо, вечеринка идет полным ходом.

Захожу в гостиную. Никого. Куча нетронутых закусок на столах, Али бы здесь понравилось — вот эти кусочки мяса в тарталетках очень сильно смахивают на курицу или индейку. Один хрен, для Али индейка та же самая «куряца», только «бальша».

— Перун? — с диванчика поднимается Аяно. О, японку я и не заметил.

— А где все? — смотрю внимательно ей в глаза — вроде не стеклянные. Значит, у меня все же паранойя, замечательно. — Гости решили зачмырить цесаревича и не прийти на приглашение?

— Управитель виллы сказал, что Владимир их сам ночью прогнал, — поводит плечом Аяно. — Ему расхотелось веселиться после сообщения, что ты схватился с Долгоногими и Кругом.

— Как это по-дружески с его стороны. Переживает за меня.

— Ну уж, вряд ли за тебя. А утром пришла не лучше новость. Уже слышал о терактах?

— Ага.

Топот вломившихся безопасников заставляет нас обернуться. Куча стволов направлено мне в лицо. Не обращая внимания, подцепляю с тарелки тарталетку с творожным сыром, зеленью и яйцом и начинаю свой завтрак.

— Подними руки! — кричит безопасник в солнцезащитных очках. Пасмурной осенью, конечно, самая необходимая вещь. — Разожми пальцы!

— И запачкать ковер? — с упреком смотрю на него. — Вот ты вандал.

— Этот человек со мной, — объявляет Аяно. — Он явился по моему поручению.

— Да, госпожа Кимура, — кивает «солнцезащитный» и дает отмашку своим. Безопасники дружно утекают на улицу.

— Веди к цесаревичу, — оттряхиваю я руки от крошек.

— Я еще сама его не видела, жду вот аудиенции уже почти час. — вздыхает японка.

Я подозрительно на нее смотрю и выхожу в коридор. Навстречу попадается служанка с полотенцами. Эту блондинистую кралю в обтягивающем фартучке уже видел. Только тогда я был в демонском обличье, и бедняжку не удержали ножки. Попой виляла девушка тогда замечательно.

Сейчас краля при виде меня замирает. Голубые глазки, сонные из-за рани. Чепчик так мило на бок съехал.

— Красавица, а где цесаревич?

Она показывает на потолок.

— На втором этаже, господин.

— Благодарю.

Подмигиваю, от чего ее щечки слегка розовеют. Странная реакция. Я ведь Яку не использовал. Хотя может она приняла меня за какого-нибудь высокопоставленного гуся, князя, например. Упс, так я же и есть князь. Вот дырявая память.

На лестнице меня догоняет японка.

— Перун, а чего ты на меня так странно смотрел, когда в дом вошел?

— Да вот, пока летел, боялся, вдруг ты тоже сделалась рыбоглазой и сейчас цесаревича вовсю мочишь.

— Ну, спасибо, — обижается Аяно и смахивает соринку с перил. — Вот значит какая у нас стадия отношений? Недоверие?

— Ой, ты все прекрасно понимаешь, — закатываю глаза. — Не строй из себя обиженную любовнцу. Любой может оказаться «зомбаком». Даже я сам.

— Буду иметь в виду, поручик Перун, — фыркает она, отвернувшись.

Ну всё, на чины перешли. Значит, серьезно обиделась. Наверно, служебные романы поэтому плохо кончаются. Личное смешивают со служебными полномочиями.

— Как тяжело, когда будущая жена старше по званию, — наигранно вздыхаю.

Аяно сбивается с шага, щечки румянцем покрываются, но сдерживается изо всех сил, чтобы на меня не смотреть. Ну, ничего, мы еще прогреем твое командирское сердце.

— Так и где он? — оглядываю я коридор.

За одной из дверей раздается писклявое оповещение из какой-то детской приложухи:

- Трнк. Поздравляю. Кремовая помадка готова. А теперь украсьте ваш кексик рюшечками и звездочками из мармеладок.

— У Владимира есть ребенок? — удивленно смотрю на Аяно.

От удивления она даже забывает обижаться на меня:

— Нет.

Напрягшись, я дергаю за ручку двери. Открывается просторная комната, размером с московскую квартиру-студию. А там цесаревич сидит на платиновом толчке. С телефоном в руках.

Мы встречаемся взглядами с унитазосидящим наследником. Тишина, шокированное молчание.

— Трнк. Поздравляю. Мармеладки отлично подошли вашему черничному кексику.

И это служит катализатором.

— А!!! Перун! Твою мать! Пошел нахрен из моего туалета!

— Ухожу. Один только вопрос — он правда платиновый?

— Напыление!

— Ясно! А еще можно …

— Закрой дверь!!!

— Ладно-ладно, спокойно смывайте свой «черничный кексик».

Хлоп.

Глава 4. Охота на орленка

Захлопываю дверь. Владимир еще что-то продолжает орать, нехило так взбешенный. Пиликают оповещения из его мобильной игрушки.

— Значит, живой, — скрестив руки на груди, облокачиваюсь на стену.

Японка сужает раскосые глаза и раздраженно дергает ярко-алый темляк, петлей обвивающий рукоять катаны.

— Извини, что разочаровала, — возмущенно бросает. — Ты ведь ожидал увидеть его голову, насаженную на мою катану.

— Я всё слышу! — взвизгивает цесаревич. — Вы эти шутки бросьте! На грани пляшете!

Не обращаем на визги внимания.

— Ожидал, — не спорю и, оглядев крепкие бедра японки, демонстративно вожу языком по губам. — Ох, как бы я тебя наказал. Шлепками бы не ограничился.

Аяно смущается, но глаза начинают блестеть, розовые губки приоткрываются:

— Дурак, — томным голосом выдыхает тихо. — Озабоченный.

За дверью становится подозрительно тихо.

— Ваше Высочество, — кричу. — Вы собираетесь выходить?

— Я к вам не выйду, — раздается испуганное. — Вы себя послушайте, головорезы. Голова на катане, вот как значит! Где моя охрана вообще? Как вас пустили?

И продолжает пиликать в свои «кексики», неудавшийся кондитер.

У каждого свои причуды, так что не осуждаю. Безусловно, «кексики» лучше, чем всякая садистская хрень, которой частенько подвержены сильные мира сего. Вроде двадцать первый век, хоть и боярский, а до сих пор многие безнаказанно избивают простолюдинов, насилуют служанок, занимаются прочей паршивостью. Даже помню на эту тему кое-что из уроков по обществознанию. Когда социальные лифты отсутствуют, социальные группы превращаются в болота. Дворяне ленятся и борзеют, средние